Русский фактор. Вторая мировая война в Югославии. - Страница 22

Немецкая оккупация привнесла в культурную жизнь эмигрантов и некоторый технический прогресс — в 1941 г. в сербском эфире впервые зазвучала русская речь. Летом 1941 г. на волнах «Радио-Белград» вышло несколько коротких радиопередач на русском и украинском языках. И хотя этот первый эксперимент не был продолжен, начало было положено. Ощущение недостатка средств массовой информации на родном языке среди военнослужащих провинциальных гарнизонов и отдаленных бункеров Русского РОК, а также гражданских лиц русской эмиграции в Сербии в конце лета 1943 г. попытались восполнить путем проведения регулярных еженедельных радиопередач на волнах «Радио-Белград». Первая радиопередача состоялась 17 августа 1943 г., длилась 30 минут, была открыта исполнением «Верую» хором Русского РОК и состояла из приветственной речи генерала Штейфона, зарисовки из жизни РОК и политического обзора за неделю, перемежавшихся русскими царскими маршами, декламацией стихов и русской народной песней «Вскормили меня и вспоили…». Эти передачи проводились по вторникам сначала в 14, а позже были перенесены на 18 часов, причем их продолжительность была увеличена, а содержание расширено. Основной проблемой этого перехода к «электронным» средствам массовой информации было, конечно, недостаточное количество «радиоприемников». При этом для нужд эмигрантов, служивших в Русском РОК, использовались не только штатные радиостанции и имевшиеся в казармах радиоприемники, но и пропагандистские машины с установленными на них громкоговорителями, разносившими русские песни и голоса дикторов на 200–300 метров вокруг. Для гражданских лиц в помещениях колоний устраивались бесплатные массовые «радиопрослушивания», как, например, в театральном зале Русского дома. Собравшиеся перед динамиками громкоговорителей эмигранты могли услышать не только политические обзоры, но и радиопостановки (от Островского до Аверченко), симфонический оркестр, арии из классических русских опер («Русалка, «Князь Игорь», «Садко» и др.), романсы, кубанский и донской казачьи хоры, русские и украинские народные песни и даже частушки. Причем художественная программа являлась комбинацией граммофонных записей из коллекции Белградского радио и живых выступлений популярных в эмиграции певцов и актеров.

Вдохновленные этим примером, эмигранты попытались создавать и так называемые местные «устные газеты», причем организовывались подобные газеты нескольких видов — воинские, церковные и «колониальные». Конечно, существовала опасность их превращения в политинформацию или развернутую проповедь, но на деле, скорее, «устные газеты» становились поводом для совместных встреч и способом проведения досуга нуждавшихся в общении эмигрантов «…в монотонной жизни среди горных высот и диких лесов в уединенных маленьких местечках, раз в неделю имевших возможность собраться на 1–2 часа, чтобы отдохнуть от тягот службы, развлечься и выслушать… доклады», перемежавшиеся декламацией стихов, попурри на аккордеоне и граммофонными записями. Сложно сказать, насколько восприимчивыми были эмигранты к этому граничившему с эстрадными и театральными представлениями виду информационно-пропагандистской работы.

Куда менее идеологически окрашенными и проходившими в неформальной и «подогретой» обстановке были «чаи» как форма общения. Традиционно существовали чаепития двух видов. Первые были своего рода корпоративной вечеринкой членов одного общества, учебного заведения или группы лиц, связанных общими воспоминаниями (например, встречи выпускниц слушательниц Педагогических курсов профессора Штумфа, слушателей Зарубежных Высших военно-научных курсов профессора Головина, участников Первого Кубанского похода под руководством генерала Корнилова, выпускников Павловского училища) и проводились в форме обычных банкетов, средства на которые собирались с участников мероприятия. Вторые имели благотворительный характер и имели форму «чая-концерта». Средства на благотворительные нужды (зимняя помощь нуждавшимся, пожилым и инвалидам из рядов русской эмиграции, развитие русских учебных заведений, улучшение питания и обновление одежды и обуви детей в русских интернатах и сиротском приюте) собирались Союзом русских женщин или родительскими комитетами гимназии и Кадетского корпуса. В этом случае принять участие приглашались все желающие, в зале у сцены устанавливались столики и обычные ряды стульев, к услугам посетителей был постоянно действующий буфет, а развлечение гарантировали приглашенные артисты, аттракционы и павильон гадалки. Доходы давали продажа мест за столиками, буфет (где напитки и продукты продавались по ценам, значительно выше оптовых закупочных), пожертвования при входе и по подписным листам, а также от лотереи и аттракционов.

Классические театральные и эстрадные представления были неотъемлемой стороной жизни Белградской колонии русских эмигрантов. На подмостках театрального зала Русского дома в 1941–1944 гг. постоянно ставились драматические представления, а также отдельные балетные партии, оперные арии и эстрадные номера. Во втором военном и последнем русском эмигрантском театральном сезоне в Сербии 1943–1944 гг. зрители могли увидеть даже целые балетные и услышать некоторые полные оперные произведения из русской классики. Заслуженную гордость вызвали поставленные при участии Сербского народного театра с большим размахом, несмотря на материальные затруднения, «Евгений Онегин» и «Царская невеста». Рубрика «Театр и искусство», а также «Хроника Белграда» присутствовала практически в каждом номере «Русского дела» и «Нового пути» и практически постоянно содержали анонсы новинок с подмостков Русского дома. Представления эти не были бесплатными, и доходы от них покрывали расходы русской труппы, даже платившей с них налоги в сербский бюджет, от которых освобождались только благотворительные и ученические выступления. Выступавшие на подмостках Русского дома драматические актеры вели свою творческую «родословную» от выехавшей из России в 1919 г. труппы Московского Художественного театра, причем накладываемые военными условиями ограничения на костюмы и сценографию не мешали полету фантазии репертуарной комиссии, работавшей в широком спектре от Ибсена до Островского и от Гамсуна до забытых в наши дни любимцев русского дореволюционного театра: Льва Николаевича Урванцова (1865–1929) и Александра Ивановича Косоротова (1868–1912). Руководил труппой Общества русских сценических деятелей в Сербии талантливый актер и режиссер Александр Филиппович Черепов (1892/1893 — 1946?). Деятельность Общества была столь успешна, что в июле 1943 г. был объявлен конкурс для расширения труппы и привлечения «молодых сил… обоего пола». Кроме Общества русских сценических деятелей в Сербии, а также русских актеров оперы и балета из труппы Сербского народного театра, с концертами (причем не только для военнослужащих, но и для гражданских членов русских колоний в провинции), с музыкальными номерами и юмористическими зарисовками выступали эстрадный ансамбль РОК «Веселый бункер» и его звезда Сергей Николаевич Франк. Ансамбль Сергея Франка был частью РОК и имел функции военного отделения национал-социалистической организации «Сила через радость» («Kraft durch Freude, KdF»), но, кроме того, выступал и для гражданской части русской эмиграции в провинции с музыкальными и юмористическими номерами. Публичные драматические представления регулярно организовывали и учащиеся Русско-сербской белградской гимназии при поддержке родительских комитетов и с благотворительными целями помощи «недостаточным ученицам и ученикам».